Посвещается дню рождения А.Ф. Реброва 21.02.1776 г.
В январе 1850 г. министр иностранных дел России граф К. В. Нессельроде получил официальное приглашение английского правительства участвовать в намечавшейся первой Всемирной выставке. Для подготовки к ней указом императора Николая I (занимавшегося программой технической модернизации России) в марте 1850 г. был создан специальный комитет, который курировали министры иностранных дел, финансов и государственных имуществ. Сбор материалов и организация выставки были возложены на Департамент мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов и Департамент сельского хозяйства Министерства государственных имуществ.
Первую Всемирную выставку устроила в своей столице Лондоне – Великобритания, стремившаяся к свободе международной торговли и раньше других осознавшая плодотворность и перспективы подобных глобальных мероприятий. Ее организатором являлось официально Королевское общество искусств, мануфактур и торговли, а подготовку курировала Королевская комиссия во главе с супругом королевы Виктории, принцем Альбертом, а не официально это было совершенно масонское мероприятие. Альберт Саксен-Кобург-Готский в 1847 г. был выбран гроссмейстером английских франкмасонских лож. Он начертал и изложил в речи, высказанной в «Society of arts», план Лондонской всемирной промышленной выставки 1851 г.
Виктория и Альберт
Специально для выставки в центре Лондона, население которого превысило 2 млн. 300 тыс. человек, британская фирма «Фокс, Гендерсон и Ко» менее чем за четыре месяца построила на территории Гайд-Парка огромное здание из стекла и металла длиной 563 м., шириной 124 м. и высотой около 20 м. Общая площадь пола на всех трех уровнях составляла 92 тыс. кв. м. Идею и проект его разработал англичанин Джозеф Пакстон, отвергший традиционный строительный материал – кирпич и предложивший использовать изобретенные им технологию, метод сборки и эстетику оранжерейных конструкций, – крытые стеклом чугунные стандартные секции и крышу типа «ребро и стрела». В этом «Хрустальном дворце» впервые были устроены общественные туалеты. За небольшую плату посетители получали чистое место, полотенце, расческу и могли почистить обувь.
Девиз выставки совершенно «масонский»: «Пусть все народы работают совместно над великим делом – совершенствованием человечества». В гуманитарной пафосности этого девизаотразились европейские романтические настроения, зародившиеся еще в начале XIX в., надежды и мечты о всеобщей дружбе и сближении стран и народов. Вспомним, например, что именно этой идее – всемирному единению людей – была посвящена 9-я симфония Л. ван Бетховена, озвучившая известный призыв Ф. Шиллера: «Обнимитесь, миллионы …». Накануне открытия королева записывает в дневнике: «Мой бедный Альберт ужасно устал. То и дело нужно решить то один, то другой вопрос, возникают какие-то трудности, и все это мой возлюбленный воспринимает с величайшим спокойствием и пребывает в хорошем настроении». Когда в последний момент выяснилось, что не все готово, лорда Гранвилла (второе лицо после Альберта, глава Королевской комиссии) видели со щеткой в руках, энергично сметающего с помоста мусор за полчаса до назначенного времени прибытия королевских персон.
Альберт Саксен-Кобург-Готский
В этот волшебный день, 1 мая 1851 года, Виктория превосходит саму себя в дневниковых записях: «Этот день – один из величайших и самых славных в нашей жизни… День, когда мое сердце переполняли чувства… Парк представлял собой прекрасное зрелище, по нему двигалась масса людей, проезжали экипажи, проходили войска, совсем как в день Коронации… День был чудесный, кругом царила суматоха и возбуждение. В половине двенадцатого вся процессия двинулась в девяти парадных королевских каретах. Грин-парк и Гайд-парк были заполнены толпами народа, пребывавшего в прекрасном, праздничном настроении… Когда мы тронулись в путь, начался небольшой дождик, но прежде чем мы доехали до Хрустального дворца, вышло солнце, и лучи его засияли на огромном здании. Взгляд сквозь чугунные ворота Трансепта, машущие руки, цветы, тысячи людей, заполнивших галереи и сидения, фанфары вызывали ощущение, которое я никогда не забуду. Одобрительные возгласы, аплодисменты, восторг на лицах, громада здания со всеми его украшениями и экспонатами, звуки органа (с 200 инструментами и 600 певцами, которые не были заметны), и мой возлюбленный супруг, создатель этой великой «мирной выставки»… был по-настоящему тронут…
После того, как пропели государственный гимн, Альберт отошел от меня, встал во главе комиссии… и прочел мне доклад, довольно длинный, а я зачитала краткий ответ. После этого архиепископ Кентерберийский произнес краткую приличествующую случаю молитву, за которой последовало хоровое пение «Аллилуйи» Генделя».
Русский павильон
Россию в Лондоне представляли изделия из 387 экспонентов. С утра и до вечера в «Хрустальном дворце», писали очевидцы, до закрытия выставки толпилась публика у экспонатов Екатеринбургской, Петергофской и Колыванской гранильно-шлифовальных фабрик, у витрин с российскими ювелирными украшениями и драгоценностями, но более всего посетители выставки были восхищены павильоном с русским шелком, представленным кавказским промышленником-новатором Алексеем Федоровичем Ребровым.
Медаль 1-я выставка ЭКСПО в Лондоне
На Всемирной выставке мануфактурного производства в Лондоне только «ребровский» шелк был удостоен Большой золотой медали и Диплома с признанием экспертами Лондонской выставки шелка Реброва превосходным по качеству и белизне и за его изобретение снаряда для размотки и сращения шелка. За шелководство в последующих Всемирных выставках (в том числе и в Париже) им получено было 5 золотых больших медалей; его шелк славился, как один из лучших в Европе, о чем Ребров был уведомлен французским Королевским обществом шелководства. Одаренность Алексей Федоровича позволила во многом превзойти опытных европейцев и китайцев. Его шелк, добытый не в исконных столицах шелководства, а в столь короткий срок в самой глуши российской провинции на Ставрополье, произвел впечатление шока на европейском рынке.
Именитые и признанные авторитеты, обласканные славой европейские производители не хотели верить, что такой замечательный шелк создан в России. Солончаки, топкие и недоступные к возделыванию земли, он превратил, посредством канав, в шелковичные плантации и виноградные сады. Все это ему стоило немалых трудов и огромных издержек. Шелковичных червей он выписывал из Китая, Аравии, Франции, Италии и других стран. Цены на ребровский шелк неумолимо росли, хотя масштабы производства оставались незначительными. В конце 30-х годов за пуд русского шелка платили до двух тысяч рублей ассигнациями. Столько же стоил итальянский шелк. Неплохо выделанные шелка восточных стран стоили значительно ниже: 700-800 рублей за пуд.
Павильоны шелка
Шелк А. Реброва оказался пригодным для изготовления самых тонких и изящных тканей, обычно привозимых из-за границы. В 1837 году в «Земледельческом журнале» А. Ребров писал: «Шелк мой признан и во Франции лучшим из всех европейских шелков и получил всеобщую известность. Это подтверждается требованием на него и ныне из Лиона коммерческим домом Дюфур д'Арль»... Изумленный французский шелковод К. Бове спрашивал: «Каким образом ставропольский помещик сумел превзойти в этом деле итальянских и французских мастеров? Как это могло случиться?» И продолжал: «Шелк Реброва по белизне, перламутровому отливу, ровноте и эластичности не имеет равных в Италии и Франции».
Утвердившись на Олимпе шелкопроизводителей, А. Ребров искренне мечтал о наступлении такого времени, когда Россия станет экспортировать шелк за границу, когда российские мастера завоюют международный рынок и уважение в мире.
Но в российских учебниках истории все еще можно прочитать, что в XIX веке Российская империя была "отсталой страной". Так черным по белому и пишут: «отсталая страна». Однако этотмнение кардинальным образом не совпадает с мнением экспертного жюри Международных выставок промышленности, науки и культуры. Международные универсальные выставки ведут свою историю с Лондонской экспозиции 1851 года, на которой Русский отдел получил высокое признание.
Члены Королевской комиссии утверждали, что Русский отдел значительно содействовал успеху выставки. Француз де Валон писал: «Я не знаю России. Хотя во Франции, благодаря Богу, уже не представляют себе подданных Императора Николая I суровыми дикарями. Контраст слишком силен между воспоминаниями о веке Петра Великого и этою цивилизацией, утонченною, изящною, чрезвычайною. На России осталось отражение Востока, что выразилось на выставке в ее вкусе к богатству и любви, например, к прекрасным шелковым тканям, кожам, шитыми золотом и серебром. Кроме бриллиантов, бирюзы, мраморных мозаик и драгоценных вещей, русские выставили мебель из малахита: столы, камины, огромные вазы. Мы, бедняки, счастливы, если у нас печатка или запонки из этого камня, а в России г-н Демидов может из него выстроить целый дворец!».
Диплом выставки
Удивительные качества тагильского металла, из которого в холодном виде можно было вязать тройные(!) узлы, не раз по достоинству оценивались на авторитетных международных выставках. На Всемирной выставке в Лондоне в 1851 году тагильские мастера железных дел получили лишь три бронзовые медали.
Среди прочих отмеченных медалью изобретений разной степени полезности и целесообразности, на Великой Выставке в Лондоне в 1851 году была награждена и такая стимпанковская штучка – предсказатель бурь (tempest prognosticator), в работе которого были задействованы пиявки. Изобрел его Джордж Мерриуэзер (Merryweather), почетный куратор музея при Литературном и Философском Обществе в Уитби. Предсказатель бурь состоял из колокола, под которым располагались 12 бутылочек с дождевой водой и пиявками, по пиявке на бутылку. На горлышке каждой бутылки находилась металлическая трубка с куском китового уса и проволокой, прикрепленной к молоточкам. Чувствуя приближение бури, пиявки начинали карабкаться вверх по бутылке и задевали китовый ус, который в свою очередь дергал проволоку и приводил в действие молоточки, ударявшие в колокол. Чем чаще звонил колокол, тем вернее прогноз бури. Таким образом, каждая пиявка могла “проголосовать” за приближение бури, позвонив в колокол. Мерриуэзер ласково называл их своими советниками. Позаботился он и о том, чтобы бутылки были изготовлены из прозрачного стекла и выстроены в круг – тогда пиявки смогут видеть друг друга и не заскучают в своих одиночных камерах. Даже Дуремар не заботился о своих пиявках так трогательно.
Пятигорск в эпоху Реброва
Пред история воздвижения моста Пятигорск-Лондон:
А.Ф. Ребров, являясь предводителем областного Кавказского дворянства и чиновником особых поручений хорошо был знаком с Патерсеном – главой шотландской миссии эдинбургского ордена в поселении Каррас, расположенного близ Горячих вод (Пятигорска). Всем прибывшим иностранным гостям Ребров устраивал прием в своей пятигорской усадьбе, ставшей приемной резиденцией и гостиницей для близких знакомых Реброва. (Архив сохранил надзорные документы, подтверждающие перемещения А.С. Пушкина на водах и его проживание в усадьбе Реброва) Прибывший на Горячие воды вместе с семьей генерала Раевского летом 1820 года поэт встречался здесь с чиновником английской миссии в Персии Д. Виллоком, за которым велся надзор. Осуществлявший его майор Красовский докладывал начальству: «…английский чиновник Виллок с состоящим при нем персидским переводчиком, по прибытии 20-го числа июня 1820 года на Горячие минеральные воды…» С Виллоком Пушкин познакомился в усадьбе А. Ф. Реброва, где он жил вместе с семьей Раевских, и куда англичанин заходил дважды. Но еще одна встреча произошла на квартире Виллока, у Макеевой, что также зафиксировал наблюдавший за нежеланным гостем офицер: «21 числа поутру (Виллок) был в старых ваннах, купался… по возвращении на квартиру приходили к нему… ротмистр Николай Николаевич Раевский (сын генерала) и недоросль, состоящий в свите его высокопревосходительства генерала Раевского, Александр Сергеевич Пушкин».
угол улицы Царской и Дворянской - Усадьба Реброва
Но если для юного Пушкина усадьба Реброва осталась призрачным мостом в Британию (именно на Водах в Пятигорске поэт увлекся Байроном и начал изучать английский язык, а учителем его была дочь генерала Раевского); то Елена Блаватская в 1837 году (в год гибели Пушкина) остановилась с матерью Еленой Ган (страстной почитательницей таланта великого поэта) в этой же ребровской усадьбе, и гранатовый ветер 1937 года вынес Блаватскую в Лондон на Всемирную выставку в 1851 году, где и произошла её знаменательная встреча на мосту с М.
Примечательно, что в 1837 году в Пятигорск прибыл в ссылку и опальный поэт М.Ю. Лермонтов за стихотворение посвященное на смерть Пушкина, который также бывал в усадьбе А.Ф. Реброва по приглашению его брата доктора Якова Реброва, служившего в пятигорском военном госпитале и присматривающим за постояльцами в усадьбе. … дочь Алексея Федоровича Реброва Нимфодора, более известна под именем Нина. Она летом 1837 года настолько привлекла внимание Михаила Юрьевича, что ее личность оказала влияние на создание одного из образов в романе «Герой нашего времени». В письмах П. П. Вяземского «Письма Омэр де Гелль», Нина Реброва фигурирует как возлюбленная Лермонтова, на которой он даже собирался жениться. Историю о соперничестве Ребровой и Омер де Гелль за любовь Лермонтова описал в своей книге биограф Лермонтова П. А. Висковатый.
Никола́й I Па́влович
Впервые на кавказскую землю будущий император Александр II ступил в том же знаменательном 1837 году, сопровождая своего отца императора Николая I. Из Крыма пароход "Полярная звезда" доставил августейших пассажиров в Геленджик, где состоялся смотр войск. Очевидец сообщает, что "войска с гордостью смотрели на мужественную красоту и царственную осанку своего государя и на прекрасного 19-летнего юношу, его наследника". Далее Николай I с сыном отбыли морем в Поти, откуда кружным путем через Эривань направились в Тифлис. Обратный путь в Россию был совершен по Военно-Грузинской дороге в сентябре через Владикавказ в Пятигорск на Горячие воды. А 17 октября 1837 года Ставрополь ждал приезда императора Николая Александровича Романова с наследником. 17 октября в Ставрополе проходила ярмарка. Здесь разместилась первая выставка ремесленных, мануфактурных изделий обитателей Кавказской области и горских племен, а также экспонаты по истории Кавказа, его флоры и фауны. Эта выставка была организована А.Ф. Ребровым специально к приезду государя императора.
На выставке демонстрировались образцы кавказского шелка, «золотое руно» ставропольских мериносов, шипучее вино «Ребровское полушампанское». У подъезда Николая I со свитой встретил почетный директор выставки, предводитель областного дворянства Алексей Федорович Ребров. Ему было высочайше адресовано: «Веди и объясняй!». Увидев белого орла, император выразил искреннее удивление: «Белого орла не видывал!». Присутствующий здесь же полковник Раух своевременно вспомнил о поручении прусского короля достать белого орла. Посему Николай I распорядился отправить птицу в Берлин.
Оживился император, когда речь зашла о шелководстве: «Это у нас важная статья! И я готов ей покровительствовать». Местными шелководами были представлены коконы китайской итальянской и персидской пород. Монарх долго рассматривал их, расспрашивал о разнице между ними, а насчет китайских задал вопрос Реброву:
— Откуда получены и как?
— Посредством министра финансов из Китая.
Обозревая машинку, разматывавшую шелк с коконов, государь поинтересовался о ее технических характеристиках, на что со стороны Алексея Реброва последовал подробный ответ. В завершение осмотра экспонатов шелководства Высочайше было заявлено: «Мы в этом спорим с французами». Выражена была высочайшая благодарность А.Ф. Реброву за его заботу об отечественном шелководстве. По возвращении в Санкт-Петербург государь не забыл о своем впечатлении, о ставропольской выставке. В том же году А.Ф. Ребров за образцовое ведение виноградарства, виноделия и шелководства был удостоен ордена св. Станислава II степени со звездой.
Картины из ребровских усадеб в Пятигорске, Кисловодске, Ставрополе и Владимировке утрачены, как и сами усадьбы (кроме пятигорской).
В честь знаменательного юбилея, в музее «Пушкинский Дом на Кавказе» будет представлена реконструированная картина, восстановленная со старой черно-белой фотографии. Эта картина утрачена после смерти Реброва в Пятигорской усадьбе, но в Воронцовском музее в Крыму сохранена черно-белая фотокопия исторической картины Тифлисского фотографа Д.И. Ермакова, сделавшего снимок в 1880 году. Картина была закончена в 1859 году с Высочайшего позволения императора после триумфа Алексея Федоровича Реброва на Первой Всемирной Лондонской выставке, где он был награжден Дипломом и золотой медалью за успехи в шелководстве.
На картине запечатлен торжественный обед на 18 персон, данный статским советником А.Ф. Ребровым в честь Его Императорского Величества Николая I и его наследника цесаревича Александра II 21-го сентября 1850 года во время второго путешествия Императора Николая I по Северному Кавказу.
Картина имеет большое историческое значение для русской культуры, так как художник изобразил на ней портреты всех лиц, присутствовавших на обеде. В центре стола сидит цесаревич в форме линейных казаков, устремив свой взгляд на Николая I, сидящего во главе стола (на картине первый портрет справа); с левой стороны Государя - князь М.С. Воронцов; за столом присутствуют: начальник штаба П.Е. Коцебу, князь А.И. Барятинский, лейб-медик Двора Его Императорского Величества Енохин, директор походной канцелярии И.Ф. Золотарев, полковник И.Д. Орбельян, флигель-адъютанты Его Императорского Величества - полковник граф Адлерберг, граф Н.А. Ламберт, князь Голицын и полковник Круковский; генерал-лейтенант Завидовский, генерал-майор Герасимов, действительный статский советник Эраст Андриевский, генерал-майор Д.А. Всеволожский, генерал-майор Н.Н. Лешенико, архитектор С.И. Уптон; против Государя - хозяин дома А.Ф. Ребров. На картине Ребров изображен стоящим с бокалом в руке, а другую руку приложил к сердцу.
Реконструкция картины "Торжественный обед, данный статским советником Ребровым" осуществлена будет членом межд. союза дизайнеров, профессиональным художником и директором музея - Байрос Виринеей для передачи в экспозицию Музея "Пушкинский Дом на Кавказе". Экспонатами музея являются два чудом уцелевших стула из усадьбы А.Ф. Реброва, изображенных на сохранившейся фотографии 1880 года – фотокопии с этой картины.
Эта картина была написана неизвестным автором за полгода до триумфа Алексея Федоровича Реброва на Всемирной Лондонской выставке. Где теперь находится подлинная картина, писанная масляными красками, неизвестно...
Потерянный шедевр:
В апреле 1919 г. хозяйка алупкинского имения графиня Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова с семейством младшей дочери графини И. И. Шереметевой покинула Крым на одном из английских кораблей, взявших курс на Мальту. Многочисленные беженцы были уверены, что свой дом и Родину они покидают временно. Оказалось, навсегда… В 1921 г. в знаменитом южнобережном дворце был открыт музей, в залах которого экспонировались художественные ценности, собранные несколькими поколениями Воронцовых. Семейные фотографии к их числу не относились, и в 1930-е гг. большая часть таковых вместе с письменными документами была передана в архивы Москвы и Крыма.
Оставшиеся снимки полстолетия пролежали невостребованными в библиотеке музея. Лица, запечатленные на них, забылись, и научным сотрудникам пришлось немало
потрудиться, чтобы заново определить «кто есть кто». В настоящее время многие старинные фотографии атрибутированы, изучены и заняли свое место в экспозициях
музея-заповедника.
Самой старой в данном собрании является фоторепродукция с картины неизвестного художника «Обеденный стол в Усадьба Реброва. Кисловодск». Множество известных военных, служивших в 1850-е годы на Кавказе, собрались за большим столом, во главе которого наследник престола Великий князь Александр Николаевич и наместник Кавказа, светлейший князь М. С. Воронцов. Статичность фигур, застывшее выражение лиц указывают на то, что художник писал присутствующих на обеде не с натуры, а используя литографические портреты.
Елена Блаватская
Но еще одна судьба нашей великой русской писательницы Е.П. Блаватской имела курс по тем же точкам координат во временном пространстве Пушкин-Пятигорск-Ребров-Лондон.
11 января 1814 г. близ села Ржищево Киевской губернии родилась Елена Андреевна Ган, будущая писательница-романистка, вошедшая в историю литературы, по "образному выражению И. С. Тургенева, как русская Жорж Санд". Она выросла в прогрессивной дворянской семье, где разностороннему образованию, серьезному воспитанию, начитанности придавалось первостепенное значение. Мать ее, Елена Павловна Фадеева (урожденная Долгорукая), была одаренной и эрудированной женщиной, от которой много унаследовала дочь. Елена Ган рано почувствовала интерес к поэзии, литературе, музыке, стремление к творчеству.
В 1830 г. семья Фадеевых жила в Екатеринославе, где их отец Андрей Михайлович был управляющим конторой иностранных поселенцев. Старшей дочери Елене в тот год исполнилось 16 лет. Она считалась самой хорошенькой девушкой в городе. Спустя годы дочь ее, Вера Петровна, вспоминала: "Прелестно очерченные губы, темные брови, каштановые волосы, слегка орлиный, с маленькой горбинкой нос. Но особенно красивы были ее живые карие глаза, необычайная подвижность тонких черт лица и добрая улыбка.
Вся фигура дышала жизнью, красотой...". Многие обращали на нее внимание, но она вышла замуж за капитана конной артиллерии Петра Алексеевича Гана, человека на четырнадцать лет старше, от природы веселого, умного и образованного, потомка германских рыцарей, сына генерала. Впоследствии оказалось, что они не сошлись характерами, но этого нельзя было предвидеть.
Через год появился первенец - Елена (впоследствии известная писательница-теософ Блаватская). В 1834 г. в Одессе, будучи в гостях у своих родных, она родила вторую дочь, Веру (в замужестве - Желиховская). Семейные хлопоты отнимали много времени, но она упорно занималась чтением книг, изучением языков, начала писать повесть.
Поворотным моментом в ее творческой жизни явилось пребывание в Петербурге, куда мужа перевели на службу в 1836 году. Там у Елены Андреевны завязываются литературные знакомства. Она посещает театры, музеи, выставки картин. На одной из них произошла ее встреча с Пушкиным: "Я вдруг наткнулась на человека, который показался мне очень знакомым... Иван Алексеевич (брат мужа. - Прим. авт.) в то же время сжал мне руку, указывая на него глазами, и при втором взгляде сердце у меня забилось... Я узнала Пушкина!.. Я воображала его черным брюнетом, а его волосы не темнее моих, длинные, взъерошенные. Маленький ростом, с заросшим лицом, он был бы некрасив, если бы не глаза. Глаза - блестят, как угли, и в беспрерывном движении. Я, разумеется, забыла картины, чтоб смотреть на него. И он, кажется,это заметил; несколько раз взглядывал на меня, улыбался... Видно, на лице моем изображались мои восторженные чувства!".
Елена Андреевна Ган
А в мае 1837 г. Елена Андреевна Ган вместе с двумя маленькими дочерьми (одна из которых была шестилетняя Еле́на Петро́вна Блава́тская урождённая Ган, — русская дворянка, гражданка США, религиозный философ теософского пантеистического направления, литератор, публицист ), с сестрой Екатериной и отцом покинула Петербург и отправилась в Астрахань, где Андрей Михайлович в то время служил главным попечителем кочующих народов. В Астрахани к ним присоединилась мать, и они всем большим семейством двинулись в Пятигорск на лечение. В своих воспоминаниях А. Фадеев живописно описал первую нелегкую поездку на Горячие воды: "Проехав сто двадцать верст по почтовому Кизлярскому тракту, мы своротили с него направо, в калмыцкие степи, где нам пришлось продолжать наше странствие преимущественно на верблюдах, выставленных заранее калмыками для нашего проезда, и испытывать большой недостаток в воде. Верблюдов запрягали в экипажи, как лошадей.
Степь представляла собою сплошную, необозримую массу песка.., и против силы ветра с песком почти невозможно было устоять на ногах. Изредка зеленели или, вернее сказать, рыжели тощие кустики полуиссохшей полыни, и иногда попадались неглубокие колодцы с водой, такой горькой и противной на вкус, что даже верблюды отказывались ее пить. Далее по пути стала проявляться растительность, трава, которая понемногу своею зеленью заменила желтизну песка. Мы ночевали одну ночь в соляной заставе, другую в степи, а третью в калмыцком кочевье, где калмыки приняли нас очень радушно... На четвертый день мы доехали до берегов Кумы, где нашли хороший отдых со всеми удобствами у известного шелковода, кавказского помещика Реброва, в деревне его Владимировке... От Реброва мы отправились через русские деревни по Куме, в Пятигорск, куда и прибыли 16 июня. Устроив в пятигорской усадьбе Реброва мое семейство для пребывания на водах, я отправился 23 июня в Ставрополь, для исполнения поручений по части государственных имуществ". Пробыв на водах до сентября, Елена Андреевна затем возвратилась к мужу, квартировавшему в Курской губернии.
Усадьба Реброва, где останавливались Пушкин, Блаватская, Лермонтов
В начале 1851 года Елена Блаватская сопровождает на Всемирную выставку в Лондон графиню Багратион, по приглашению старинного друга семьи статского советника А.Ф. Реброва. В письмах к князю Александру Михайловичу Дондукову-Корсакову Елена Петровна пишет: «Я искала неведомое. Но если я начну рассказывать Вам об алхимии, о союзе, или «свадьбе красной Девы» с «астральным минералом», о философском камне (означающем союз души и духа), не пошлете ли вы меня ко всем чертям? Однако можно ли изложить предмет, не прибегая к терминам, отвечающим этому предмету?.. Страдающая и уставшая от старой графини Багратион, которая заточила меня в «Майвартсе» и заставляла читать «Четьи-Минеи», я ускользнула на мост Ватерлоо, испытывая сильное желание умереть. Это искушение давно росло во мне, и я не пыталась сопротивляться. Грязные воды Темзы казались мне желанным ложем. Я искала вечного покоя, раз уж не смогла обрести «камень» и упустила «Деву». На
Всемирной выставке в одной из индийских делегаций я увидела учителя М. из своих снов, но не поверила яви. Но М. внезапно появился на мосту Ватерлоо, пробудил меня и спас и, примиряя с жизнью, пообещав мне «Камень и Деву».
Именно пребывая на водах в Пятигорске, живя в усадьбе Реброва, Елена стала маленькой ясновидящей и часто видела какого-то величественного индуса в белом тюрбане. Она называла его своим Хранителем, и в детстве всем рассказывала, что он всегда невидимо спасает ее во всех бедах. Один из таких случаев произошел, когда Блаватской было 13 лет.
Лошадь, на которой она ехала верхом, внезапно испугалась и встала на дыбы. Девочка была выброшена из седла и повисла, запутавшись в стременах. Все то время, пока не остановили лошадь, она чувствовала, что чьи-то руки поддерживают ее тело. Другой похожий случай произошел в более раннем возрасте. Ей очень захотелось лучше рассмотреть одну картину, которая висела высоко на стене и была прикрыта белым покрывалом. Она попросила снять покрывало, но ее желание не исполнили. Тогда однажды, когда девочка была одна, она пододвинула к стене стол, поставила на него еще один маленький столик и на нем установила стул. Затем взобралась на этот стул, одной рукой опираясь на стену, а другой схватилась за край покрывала. Но тут потеряла равновесие и больше уж ничего не помнила. Когда же она пришла в себя, то увидела, что лежит на полу, здоровая и невредимая, а оба стола и стул стоят на своих прежних местах. Единственным свидетельством, подтверждающим, что это событие действительно имело место, были следы ее маленьких ручек на пыльной стене под картиной.
открытка-рисунок Блаватской
Елена Петровна Блаватская утверждала, что нарисовала эту открытку после встречи со своим Учителем в день своего двадцатилетия (12 августа 1851 года). Надпись на открытке: «Незабываемая ночь! Та самая ночь при свете заходящей луны, в Рамсгите, 12 августа 1851, когда я встретила Учителя M. - из моих снов!! 12 августа - это 31 июля по русскому календарю, день моего рождения - двадцать лет!»).
О чем они говорили, что было открыто Елене на мосту Ватерлоо – остается загадкой. Графиня Констанс Вахтмейстер, вдова шведского посла в Лондоне, которая жила вместе с Еленой Петровной в Германии и Бельгии в период работы над «Тайной Доктриной», приводит в своих мемуарах рассказ Блаватской: «Учитель сказал, что он прибыл в Лондон с индийскими принцами по важному делу, что он непременно должен переговорить с ней наедине, потому что ему требуется её участие в работе, которую он собирается предпринять. Он также сказал, что ей придется провести три года в Тибете, чтобы подготовиться к выполнению этой важной задачи».
Немало почестей было оказано Блаватской после выхода в свет «Разоблаченной Исиды». В их числе - подаренный одним индийским принцем очень древний экземпляр Бхагавадгиты в переплёте из перламутра с золотом. Блаватская получила от масонов Англии (устроителей Всемирной выставки) диплом Крон-принцессы - одной из высших степеней в масонском ордене.
Блаватская послала по этому поводу родным юмористическое письмо: «Слушайте, братцы! Посылаю вам курьёз: масоны Англии, главой коих состоит принц Уэлльский, прислали мне диплом, за мою «Изиду»... Я, значит, нынче – «Таинственный Масон»!... Того и жду, что за добродетели меня в папы римские посадят... Посылаю вырезку из масонского журнала. А орден очень хорош - рубиновый крест и роза».
Джордж и Надежда Маунбеттен с детьми Татьяной и Девидом
Смерть Пушкина привела в 1837 году к великому мистификатору Реброву людей далеких и даже враждебных друг к другу, чтобы навсегда их имена оставить в истории, а судьбы их переплести и объединить в великой мистерии - трансформации Востока и Запада. По иронии рока внучка Пушкина стала женой внука Николая I, а их дочь Надежда Михайловна вышла замуж за принца Джорджа Маунбеттена. Так потомки Пушкина породнились с членами английской королевской семьи и продолжили род потомков императорского дома Романовых. Корни предков по отцовской линии поэта-пророка Лермонтова, погибшего на дуэли в Пятигорске, исходят из Эдинбурга, а Елена Блаватская свой последний выдох сделала над рукописью «Тайная Доктрина» в Лондоне в 1891 году.
